Личная собранность
Есть для меня один жизненный пример. Я его вспоминаю каждый раз, когда становится плохо, силы на пределе, и вообще ничего не хочется делать. Пример из моего далекого прошлого.
После окончания школы я поступала в МГУ на биофак (в те времена еще не было ЕГЭ и нужно было сдавать вступительные экзамены). К химии я была готова весьма посредственно, поэтому результат был закономерен: неуд. Казалось, что конец мечтам, планам, всему. Я горевала около 5 минут. И в этот момент я приняла важное для себя решение: сделать из больной мозоли (т.е. химии) своего конька.
Как только я приняла такое решение, стало сильно проще. Первое, с чего я начала, это составила план работ. У меня был целый год впереди, поэтому важно было не только “подтянуть” химию, но и не забыть то, что я знала и умела по другим предметам. Не вдаваясь в технические подробности, скажу так: каждый день (практически без выходных) я проводила за учебниками. Прорешивая задачи, я исписывала десятки тетрадей (своей работоспособности в те дни я завидую до сих пор). Для себя я ввела обратный отсчет: каждый день я записывала, сколько дней осталось до экзаменов. Это напоминание всегда было у меня перед глазами.
Но самое смешное то, что в тот год я снова не поступила (не хватило баллов). Но могу ли я сказать, что собранность (а это был сплав мотивации, настроя на победу и полной включенности) не сработала? Формально - да, ведь цель (поступление в вуз) не была достигнута на тот момент. Но в действительности внутреннее ощущение от того, что я могу преодолеть уныние, желание пожалеть себя, бесконечное нытье стоят не меньше, чем, собственно, сам успех. На третий раз мне все же удалось поступить туда, куда я хотела, но это уже совсем другая история.
Второй пример собранности - это когда мне довелось активно работать над своей кандидатской диссертацией. Эксперименты тогда у меня шли параллельно в институте и на кафедре (крысы сидели в ожидании экспериментов и там, и там).
Я тогда жила в общежитии на Воробьевых горах, кафедра была в десяти минутах ходьбы, но можно было туда попасть только часов в 9 утра, а по воскресеньям туда и вовсе не пускали. То ли дело в институте: приходи хоть к 7 утра, слова никто не скажет. Вот к 7 утра я и ездила. Так что примерно до полудня я проводила в институте, ставя один эксперимент, а потом возвращалась на кафедру, чтобы до конца дня проводить другой.
Тогда приходилось строго выдерживать тайминг: успеть на автобус, который довозил меня практически до института по утрам, потом, не задерживаясь на долгие разговоры и чаепития, ехать на кафедру, и, оптимизировав все манипуляции с экспериментальными животными, возвращаться к себе в общагу, чтобы на следующий день повторить те же самые действия.
Вообще в экспериментальной работе довольно много было таких примеров, когда требовалось оперативно что-то делать, не рефлексируя о том, а чего мне это будет стоить, о work-life balance и прочем. Была мотивация, а цель прочно засела в мозгу. А когда я столкнулась с тем, что нужно много писать и заполнять таблицы, прошла курс по десятипальцевой печати на русской и английской раскладках, а также на цифровой раскладке.
Так что для меня собранность - это не только внутреннее ощущение, психологическая простота выполнения (есть мотивация, есть понятная цель, потому и просто), но и понимание того, что нужно будет что-то еще сделать дополнительное и незапланированное, чтобы ускорить процесс.
Собранность команды в научной среде
Команда в науке - это некий мираж. Вроде бы она и есть, но подойдешь ближе, и… “а, нет, показалось”. Каждый участник - самостоятельная (очень) единица. И каждый может выступить в качестве центра принятия решений. Это своего рода пульсирующая колония. В одно и то же время в одном проекте один сотрудник может выступать в роли руководителя, а другие являются при этом соавторами, выполняя ту часть работы, к которой они привыкли, в которой являются специалистами.
Тот, кто выступает в данном пространственно-временном континууме в роли центра принятия решений, обязан быть собранным. Если не собран он, то ожидать чего-то от окружающих не имеет смысла. Почему так? Да потому что у него тоже есть свой план работы, по которой он вынужден работать, и которая ему интересна больше всего.
Поэтому в научной работе на первый план выходит именно личная собранность руководителя, которая позволяет выстраивать прежде всего себя, а затем в соответствии с собственным запросом подбирать исполнителей.
Теперь по поводу собственной “команды”, которая складывается на данный момент. Отдельных участников я подключаю на разных этапах, и вполне можно их охарактеризовать как собранных. Я уверена в том, что тот пласт работы, который я поручаю им, будет выполнен в установленные сроки. Если я запланировала проведение эксперимента на ноябрь, но в ноябре эксперимент будет сделан (при условии, что все необходимые расходные материалы будут в наличии). Если мне нужно провести статистическую обработку данных к дедлайну, то эти данные будут посчитаны.
Поэтому научная работа продолжает упираться в собранность основного руководителя данного направления исследования.
Пример того, как не надо делать
Приведу пример научного “долгостроя”. Однажды мы писали статью 10 лет. Исследование было проведено давно, давно получены результаты, описана методика проведения эксперимента (это делается довольно просто, там обычно не бывает никаких подводных камней). Каждый из участников знал свой участок работы, но написание статьи напоминало то, как дядя Фёдор писал письмо родителям из Простоквашино: каждый подходил, и дописывал свой кусок. И хотя персональный стиль в научных работах не так уж явно прослеживается, как в художественных текстах, однако ощущение от разношерстности итогового произведения всё же ощущалось.
Но было и то, что существенно тормозило работу: это принципиальная невозможность договориться о том, какой метод статистического анализа использовать. А это было очень важно, ведь от этого зависело то, на чем будет сделан акцент в статье, а это за собой влекло переписывание самого творческого раздела статьи - обсуждения результатов.
Помножим эти сложности еще и на то, что приняли решение публиковаться в зарубежном журнале, а там уровень требований к статьям на порядок выше. Так мы подавали статью, а у нас ее отклоняли в разных журналах, пока не наступил 2022 год, и на неопределенное время мы утратили возможность публиковаться в иностранных журналах. И тогда нам пришлось искать вариант публикации в переводном журнале (редколлегия состояла из российских ученых, а публиковали на английском языке), который в конце концов и был осуществлен.